О Чеславе Милоше и русских переводах его стихов. К 110-летию со дня рождения поэта
«Сущностью поэзии для него было осмысление слова "есть"
(единственного слова, которое определяет Бога)»
Томас Венцлова, литовский поэт, литературовед, эссеист
Чеслав Милош (1911-2004) – публицист, литературовед, переводчик, один из самых выдающихся польских поэтов XX века, лауреат Нобелевской премии в области литературы за 1980 год.
«Я, нисколько не колеблясь, утверждаю, что Чеслав Милош – один из крупнейших поэтов нашего времени, если не крупнейший» – Иосиф Бродский
Счастье
Как мягок свет! над розовым затоном
И рощей мачт. Калачиком свернувшись,
Канаты отдыхают. Там, где в море
Ручей сочится, у мостков, запела флейта.
Возле древней арки
Показались людей фигурки,
Одна в косынке красной. И деревья,
И башни, и в рассветной дымке горы.
Перевод Александра Тимофеевского
Милош называл себя польским поэтом литовского происхождения. Он родился в 30 июня 1911 года в Ковенской губернии Российской империи (Ковно – ныне Каунас). Окончив университет Стефана Батория в Вильнюсе в 1934 году, он дебютировал с книгой поэзии «Три зимы». В студенческие годы Милош – один из организаторов и лидеров поэтической группы «Жагары». С приходом советской власти он покинул Литву и уехал в Польшу. Во время немецкой оккупации жил в Варшаве, издавая в подполье свои стихи. После войны опубликовал в Варшаве книгу стихов «Спасение» (1945), в которой, по выражению Бродского, он «не столько воспевает гнев и горечь, сколько шепчет о вине оставшихся в живых».
В 1951-м попросил политического убежища во Франции, затем уехал в США. Там он преподавал современную литературу, в частности в Калифорнийском университете в Беркли. За рубежом опубликовал множество книг стихов и поэм, книги прозы, эссе; был почетным доктором университетов многих стран мира. Вернувшись в Польшу после перемен в 1990-е годы, Чеслав Милош до конца своих дней жил в Кракове.
«…в конечном счете я бы сказал, что цель, которую я преследую, – это реальность. Погоня за реальностью», – ответил Милош на вопрос Бродского, чего он стремится «достичь в поэзии, в литературном творчестве».
Нобелевская премия, которую он получил в 1980 году, была ему присуждена как поэту, «который с бесстрашным ясновидением показал незащищенность человека в мире, раздираемом конфликтами», нашедшему «решение наиболее актуальной духовной дилеммы нашего времени: как нести бремя исторической памяти и не впасть в отчаяние». Всю свою жизнь он сохранял энергию и упорство, оставался поразительно трудолюбивым, много пишущим поэтом. Милош прекрасно знал русский язык и, общаясь с переводчиками своей поэзии, нередко вносил свои поправки. Его стихи и прозу переводили Иосиф Бродский, Владимир Британишский, Наталья Горбаневская и другие.
«Судьба стихов Чеслава Милоша в России складывалась непросто. В советские годы об издании сочинений польского невозвращенца не могло быть и речи…» (переводчик Никита Кузнецов). Первая его книга в русском переводе – «Поэтический трактат», переведенная Натальей Горбаневской, вышла в США в 1982 году. В России первая книга избранных стихотворений Милоша вышла в 1993 году. Потом выходило множество новых переводов, самых разных по качеству, и, как правило, разрозненных.
«Есть ли у нас русский Милош?», – размышляла Наталья Горбаневская в посвященной поэту книге, и утверждала, что его «надо переводить не отдельными стихами, не подборками разных лет, а книгами» – потому, что в каждом сборнике «есть своя логика, композиция, идея».
«Поэтический трактат», «Вступление» (перевод Н. Горбаневской):
«Пускай родная речь простою будет. / Пускай любой, едва услышит слово, / Увидит реку, яблоню, тропинку, / Как видишь в полыхании зарниц. / Однако речь не может быть картиной/ И только. Издавна ее прельщает/Мелодия и рифмы колыбельность./ Неладно ей в сухом, шершавом мире./ Сегодня часто спрашивают, что за/ Смущение, с каким стихи читаешь,/ Как будто автор с умыслом неясным/ В них обращался к худшему себе,/ Изгнавши мысль и обманувши мысль./ С приправой шутки, шутовства, сатиры/ Поэзия ценителей находит,/Такой она понравиться способна./ Но те баталии, где ставка – жизнь,/ Ведутся в прозе. Не всегда так было./ И до сих пор не высказана горечь./ Роман, трактат служебен, но не вечен./ Одно хорошее четверостишье/ Томов трудолюбивых тяжелей…»
«А дальше началось что-то такое, чего при переводе никогда не переживала ...Ни до, ни после, ни с Милошем же, ни с кем иным такого больше не было…», – так вспоминала Горбаневская о переводе «Поэтического трактата».
Иосиф Бродский писал ей в отзыве на перевод: «Прости за задержку, но, с другой стороны, поправок у меня почти нет. Получилось, по-моему, грандиозно. Особенно – пассаж про Дух Истории. Запахло Данте, но еще и пострашнее. Ежели кто начнет скулить про пятистопник, посылай по адресу. Чеславу, я считаю, повезло. 07.03.1982»
Чеслав Милош сыграл важную роль в жизни Иосифа Бродского, который называл старшего друга своим «магнитным полем». Их судьбы имеют некоторые общие черты: сложные отношения поэтов с властью, они оба изгнанники, жившие и преподававшие в Америке, оба нобелевские лауреаты, позднее прославленные на своей родине.
«Независимо от того, как складываются отношения между Россией и Польшей, наши государства, то есть поэтическое государство Бродского и мое, всегда были в хороших отношениях» (Ч. Милош)
Бродский открыл для себя поэзию Милоша незадолго до эмиграции, она произвела на него «очень большое впечатление» К моменту отъезда из России, Милош находился в поиске переводчика для его собственных стихов и написал первое письмо к Бродскому, которое по его собственному замечанию «с лихвой окупилось многолетней дружбой». С письмом он прислал книгу своих стихотворений. Предложение дела - это было тем, что поддержало поэта в первый месяц эмиграции.
По словам переводчика Никиты Кузнецова «он переводит именно как поэт, в его переводе Милош немного становится Бродским».
В стихотворении «Дитя Европы»(1946 года) Чеслав Милош предсказал времена с новыми героями, вернее с теми, кто не способен на героизм. Самый известный его перевод принадлежит Бродскому, также остро ощущавшему духовный кризис и опустошение современного мира: «Мы, чьи легкие впитывают свежесть утра, чьи глаза восхищаются зеленью ветки в мае, - мы лучше тех, которые (вздох) погибли. Мы, кто смакует успехи восточной кухни, кто оценить способен нюансы ласки, -мы лучше тех, кто лежит в могилах. От пищи огненной, от колючки, за которой пулями вечная осень свищет, нас спасла наша хитрость и знанье жизни».
В стихах Милоша гениально сочетается поэзия и проза, сочетание – вечного и сиюминутного в описание самого себя. «Не моя вина, что слепили нас так – наполовину из бескорыстного созерцания, а наполовину – из явного аппетита». (Глеб Ходорковский. «Честный рассказ о самом себе над стаканчиком виски в аэропорту предположительно в Миннеаполисе»).
Стихотворение «САМРО D I FIORI» (Площадь Цветов – итал.) он начинает с безмятежной зарисовки Площади Цветов в Риме: «И лепестками цветов. /И розовые дары моря /Сыплют на стол торговцы, /И темная гроздь винограда /Ложится на персика пух». (перевод В. Британишского). А дальше – в поэтическое повествование врываются костер, на котором сжигали Джордано Бруно и пожары в Варшавском гетто. Однако, это стихотворение не о казнях средневековья и зверствах 20-го века, а совсем о другом, к чему может быть причастен каждый из тех, кто находится на площади (и в мире), и веселящиеся, и торгующие, и восходящие на костер.
«Вечно стремился я к форме более ёмкой, что не была бы ни слишком поэзией, ни слишком прозой…»
В стихотворении «Над «Записными книжками» Анны Каминской» поэт пишет о ценности частной, незаметной жизни, в которой было место любви, молитве и смирению: «Не стала великим поэтом - и в этом есть справедливость. /Морок искусства не для хорошего человека.» (перевод Виктора Куллэ), и приходит к уже своему смирению, делая честный для себя вывод после предположений о том, что было бы, если б «Отвергшись себя, послушание избрал бы. /Смирил бы вольи очи, жадную глотку. /Жил бы в каком-нибудь монастыре небесном/ С видом на города, что внизу мерцают.».(пер. Н. Кузнецова)
«О, Всевышний, Ты создал меня поэтом, и теперь мне пришла пора отчитаться», - с этого воззвания к Богу Милош начинает подведение итогов своих жизни и творчества. «Вырастая из родной земли, детских воспоминаний и опыта долгой, насыщенной событиями жизни, которая пришлась на бурный для Центральной и Восточной Европы ХХ век, стихи Милоша возносятся к метафизическим вершинам и вечным вопросам человечества» (переводчик Никита Кузнецов о книге «На берегу реки»).
В завершение – стихотворение Милоша «Дар» в переводе Владимира Орданского. «Что за счастливый день,/Рано осел туман, я работал в саду,/Колибри висели над цветком каприфоли./Не было в мире вещи, которой бы я пожелал./Никого, кому стоило бы завидовать./Что плохого случилось, все позабыл./ Мне не было стыдно за то, что такой я, как есть,/ И ничто у меня неболело./ Выпрямляясь, я видел парус в морской синеве.
Источники и рекомендуемые материалы:
1. Стихотворение Чеслава Милоша «Дар» в авторском исполнении и с субтитрами
2. Стихотворение Чеслава Милоша «Смысл» (польск. Sens) в исполнении автора и с субтитрами (перевод Глеба Ходорковского)
3. Свидетельство поэзии: Чеслав Милош
4. Зеленая лампа: Чеслав Милош
5. Нобелевская премия–1980. Переводчик Никита Кузнецов о поэзии Чеслава Милоша
6. На вершине иерархий. Чеслав Милош и Иосиф Бродский
8. Милош, Чеслав (1911-2004). Так мало и другие стихотворения, 1934-1990 [Текст] : [пер. с пол.] / Чеслав Милош ; [ред. - сост. А. Базилевский]. - Москва : Вахазар, 1993. (Коллекция польской литературы).
9. Поэтка. Книга о памяти: Наталья Горбаневская [Текст] : [16+] / [авт. - сост. Л. Улицкая]. - Москва : АСТ, 2014.
