Онлайн-беседа о живописи русских художников
Русский пейзаж сравнивают с чудесной радугой, в ворота которой должны проходить все любящие свою страну, свой народ, свою природу. Это возможность приблизиться к сути мироздания, которая скрыта за каждым пейзажем и природными явлениями, поможет увидеть заключенную в них гармонию и глубокую связанность и нераздельность всего со всем.
Исаак Ильич Левитан (1860-1900)
Коллеги художника рассыпались высочайшими похвалами: А. Бенуа называл его «истиной», а И. Грабарь – «самым большим и самым мудрым мастером русского пейзажа».
К. Коровин вспоминал, что Левитан часто не мог сдержать слез, глядя на природу. Однако живопись Левитана лишена всякого налета сентиментальности; она глубоко поэтична, но ей не присуще излишнее поэтизирование. В ней – та правда, которая открывается, когда «сердце зрит во всем».
«Над вечным покоем» (1894)
«Божественное», как говорил философ И. Ильин, постигнута суть мироздания, которая скрыта за предметами и явлениями, видит заключенную в них гармонию и глубокую связанность и нераздельность всего со всем.
Эта же способность видеть и чувствовать была не только величайшим даром, но и источником страдания для художника:
«Осенний день. Сокольники» (1879)
«Но что же делать, я не могу быть хоть немного счастлив, покоен, ну, словом, не понимаю себя вне живописи. Я никогда еще не любил так природу, не был так чуток к ней, никогда еще так сильно не чувствовал я это божественное нечто, разлитое во всем, но что не всякий видит, что даже и назвать нельзя, так как оно не поддается разуму, анализу, а постигается любовью. Без этого чувства не может быть истинный художник».
Иван Иванович Шишкин (1832-1898)
На протяжении всего периода своего творчества художник следовал одному своему правилу, и не изменял ему всю жизнь: «Одно только подражание природе может удовлетворить ландшафтного живописца, и главнейшее дело пейзажиста есть прилежное изучение натуры. Природу должно искать во всей ее простоте...».
Таким образом, он всю жизнь следовал задаче как можно более правдиво и точно воспроизводить существующее и не приукрашивать его, не навязывать свое индивидуальное восприятие.
«Туман в лесу» (1872)
Вся его творческая жизнь была посвящена совершенствованию того метода, которому он следовал в своей живописи. Картины природы у Шишкина были настолько правдивы и точны, что его часто называли «фотографом русской природы», – одни с восторгом, другие, новаторы, с легким презрением, но на самом деле до сих пор они вызывают у зрителей волнение, восхищение.
«Дубы. Вечер» (1887)
Художник прекрасно уловил в этюде солнечное освещение, просветы яркого синего неба в контрасте с зеленью дубовой кроны, прозрачные и трепетные тени на стволах старых дубов. Для одних дерево - элемент природы. Марина Цветаева вывела поэтическую формулу: «Дерево, это псалом природы». Художник умел охватить пейзаж панорамно, представить его типичные проявления. Не менее таланта он проявлял в изображении красот дубовых веток, лесных травинок и полевых придорожных цветов. Даже строение лепестков и пестиков увлекало живописца. В этом и проявлялась философия Шишкина. Его творчество демонстрирует уравновешенность духа, некую нравственную устойчивость без тени внутреннего разлада, метаний или уныния.
Павел Варфоломеевич Кузнецов (1878-1968)
Художественный дар сочетался в Кузнецове с неиссякаемой энергией души, в конце концов, выразившимися в поразительном творческом долголетии мастера мирового уровня. В 1902 году сблизился с В. Я. Брюсовым и символистами. Сотрудничал с изданиями символистского толка - журналом «Искусство искусства».
«Весна в Крыму» (1910)
В 1902 году Кузнецов совместно с К. С. Петровым-Водкиным и П. С. Уткиным взялись за роспись саратовской церкви Казанской Божьей Матери. Находясь на острие художественной мысли того времени (участвуя в деятельности «Мира искусства»), талантливая молодёжь и в церкви попыталась вольно обойтись с канонами, что вызвало взрыв общественного негодования и их росписи были уничтожены.
«Дворик» (1927)
Все, кто знал Кузнецова, отмечали его удивительную способность всегда видеть пространство картины в целом. Находясь под влиянием Борисова-Мусатова, он часто переосмыслял сны и мечты, которые смешивались с реальностью. Плоскостно-линейные ритмы, мерцающий колорит создавали аналогию с музыкальным, литературным символизмом. В картинах так называемой «степной» и киргизской серии Павел Кузнецов умело сочетал декоративную обобщенность и тонкую градацию цветовых оттенков.
Этот удивительный художник всегда склонялся к монументальности и даже пробовал использовать в своих станковых картинах технику настенных росписей, в частности секко. В его картинах есть поэзия и динамика, они полны воздуха и света. И хотя в них нет ничего вызывающего, они очень оригинальны, неординарны. Сразу бросается в глаза независимость – независимость цветовых соотношений, цвета, тона.
«Бухара» (1912)
Виктор Эпильдифорович Мусатов (1870-1905)
Расцвет творчества Борисова-Мусатова падает на начало XX века, когда были созданы наиболее совершенные работы художника: «Весна» (1898-1901), «Водоем» (1902).
«Весна» (1898-1901)
С Борисова-Мусатова начинался «серебряный век» русской живописи. «Мусатов заставил нас узнать глубокое и отвлеченное созерцание», – напишет один из его современников. Художник создает мир, в котором нет места временному и преходящему. Этот мир учит созерцать и «заставляет» зрителя становиться глубже и тоньше.
«Водоем» (1902)
Пейзаж завоевал место одного из ведущих жанров живописи. Его язык стал, подобно поэзии, способом проявления высоких чувств художника, областью искусства, в которой выражаются глубокие и серьезные истины о жизни и судьбах человечества, в нем современник говорит и узнает себя. Вглядываясь в произведения пейзажной живописи, прислушиваясь к тому, о чем повествует, изображает природу художник, мы учимся знанию жизни, пониманию и любви к миру и человеку.
